– Ну, что ты, Славный, не бойся, я с тобой.
И кошмары ушли, оставили его. Теперь ее не было и они вернулись, чтобы убить его.
– Убить? А как же Русана? Кто защитит ее, если его не будет?
Эта мысль появилась в его голове в одно из таких пробуждений и вдруг поразила его настолько, что страх кошмара разом куда-то исчез. Равнодушные к жизни разум и тело неожиданно стали наполняться такой яростью, такой ненавистью ко всему окружающему и препятствующему их с сестрой счастью, что он понял со всей ясностью каков смысл его дальнейшего пребывания на земле. Все очень просто – тело должно жить, чтобы защищать их с Русаной, а разум должен руководить всеми его действиями. Эта простая истина прочно утвердилась в его сердце и голове, и он всегда следовал ей.
Утром, как только открыли двери барака, Славиус вышел, пошатываясь от слабости, из смрадного помещения. Жадно глотая густой весенний воздух, он оглядывался в тщетной надежде увидеть сестру и не знал, какие испытания готовит ему судьба. Он не знал, что накануне в имение прибыл грек-торговец, перекупщик рабов, объезжавший раз в месяц окрестных землевладельцев, и Петроний продал ему его, Славиуса и еще двух больных рабов за бросовую цену. Он смутно помнил, как яростно сопротивлялся, отказываясь идти за повозкой торговца. Его, избитого, связали и бросили в задок повозки, он извивался и мычал, потому что не мог кричать. Крик, замешанный на ненависти, застревал в глотке.
Торговец-грек собрал партию рабов из двух дюжин и отправил товар с приказчиком в город Наиссус на продажу. В нанимаемом купцами в складчину помещении – эргастуле собралось сотни две рабов разного пола и возраста. Тут были черные рабы из Нубии, смуглые египтяне, черноволосые парфяне и голубоглазые варяги. Все оттенки цвета кожи и глаз можно было найти здесь. Славиус прислушивался к разговорам, но знакомых славянских слов не услышал.
Каждое утро рабов выводили на рынок на окраине города, и они стояли весь день на солнцепеке, ожидая своей участи. Покупатели разных сословий ходили между рядами, разглядывали товар, ощупывали и приценивались. Без раба, его труда и умения, жизнь в империи остановилась бы. Граждане Рима были развращены изобилием рабов, выполнявших всю необходимую работу. В каждом доме был хотя бы один невольник. Человек, не имеющий своего невольника, считался нищим и презираемым.
Славиуса, как и других рабов, тоже ощупывали, заглядывали в рот, но почему-то не покупали. Видимо, отпугивал его горящий, как у волчонка взгляд, полный ненависти и презрения. Строптивый раб никому не нужен. Приказчик злился и награждал мальчишку подзатыльниками и пинками – всех его рабов разобрали, и остался только этот мальчишка.
– Когда к тебе подходит покупатель, прячь свои волчьи глаза, звереныш. Иначе я тебя забью до смерти. Все равно выгоды с тебя меньше медяка.
На его зуботычины Славиус никак не реагировал – что взять с этого безмозглого холуя?
В конце концов, приказчик сбавил цену и Славиуса сторговал перекупщик из Македонии, который перепродавал рабов владельцам торговых галер на побережье Внутреннего6 моря. Что такое галеры и море, Славиус не знал, и ему было все равно, куда его поведут. Но он старался запомнить названия городов, поселений, рек и других ориентиров, чтобы потом, когда придет время, было легче отыскать обратный путь.
Вереницу рабов, мужчин, женщин и детей, связанных одной общей веревкой в длинную цепь, повели на юг, к Средиземному морю. Сколько длился путь, Славиус не знал. Дни он не считал, на боль в разбитых в кровь ногах не обращал внимания и вонючую похлебку, которой их кормили, проглатывал машинально. Через две недели они вошли в портовый город Диррахий в Северной Македонии. Многолюдные, шумные улицы, роскошные дома городской знати не произвели на Славиуса должного впечатления. Он равнодушно взирал на всю эту суету, пока их вели через город в порт. Но бесконечная водная гладь моря поразила его своей необъятностью и скрытой мощью. Море ему понравилось, оно существовало само по себе, свободное и равнодушное к людской суете.
* * *
Портовая гавань была полна диковинными разномастными судами. Были тут и парусники, но и они имели трюмы для гребцов, чтобы не зависеть от капризов морских ветров. Дюжину мужчин – рабов и троих мальчишек погрузили на шлюпку и переправили на галеру, стоящую на якоре метрах в восьмистах от берега. Это был военный корабль – двухпалубная бирема7 – приспособленная под торговые нужды. Судно совершало регулярные рейсы в Египет и другие страны через Средиземное море, кишащее пиратскими флотилиями. Военная галера как нельзя лучше подходила для выполнения этих целей.
Команда состояла из пятнадцати бывших легионеров, профессиональных солдат, имеющих опыт ведения морского боя и десяти матросов, которые тоже умели обращаться с оружием. Кроме того на корабле находились семь человек – охранников трюмных рабов-гребцов, под началом гортатора8, тоже военного в отставке. Одним словом галера имела на своем борту достаточно профессиональную команду, способную защитить судно в случае нападения пиратов. К тому же, из соображений безопасности, капитаны торговых судов объединялись в небольшие флотилии из восьми – девяти галер, следующих в одну сторону.
Ступив на борт, Славиус с интересом оглядывался, изучая обстановку корабля, который должен был стать местом его обитания. Посреди палубы, длинной и узкой – девяносто локтей в длину и двадцать в ширину, высилась мачта, на которой поднимался парус при попутном ветре. В кормовой части находилась рубка, довольно обширное помещение, в первом ярусе которого располагалась команда корабля, включая трюмных охранников. На втором ярусе находились каюты капитана, лоцмана и двух рулевых, которые по рангу были выше, чем простые матросы и подчинялись лоцману. Там же располагались пассажирские каюты. Взрослых рабов сразу отправили в нижний, гребной трюм, открыв крышку деревянного люка. Верхний трюм под палубой служил товарным отсеком, и его широкие люки были заперты на тяжелые кованые замки, ключи от которых хранились у капитана.
Мальчишек же отвели в носовую часть, где под тентом из грубого промасленного полотна, служившим защитой от дождя и солнца, сидели на полу шестеро подростков. Все они были прикованы цепями к кольцу на бушприте, наклонной носовой мачте, на который крепился косой парус при боковом ветре. Славиус оказался самым младшим в компании.
Рано повзрослевший и уже много испытавший мальчик сразу принялся изучать порядок взаимоотношений в коллективе, пытаюсь понять иерархию. Коренастый, плотно сбитый подросток лет тринадцати с уверенным взглядом, которого все называли Буцин, скорее всего, был вожаком. Он руководил всеми действиями малолетней команды, и гортатор, начальник трюмной команды, отдавал распоряжения через него. Еще двое, которые находились все время рядом с Буцином, были его приближенными, и в их обязанности входило следить за исполнением приказов вожака. Взамен они имели возможность работать меньше других и получать лучшие куски еды после Буцина.
Новички, зачерпнув забортной воды кожаным ведром, обмыли израненные ноги и их приковали к железному кольцу на бушприте. Багровый диск солнца уже соприкасался с морским горизонтом, и им позволено было отдохнуть до утра. Буцин подозвал Славиуса и спросил:
– Тебя как зовут?
– Славиус.
– Странное имя. Ты фракиец, или дак?
– Я славянин, из Венетии.
– А, склавен, слышал о таких. Я – Буцин, здесь все должны слушаться меня.
Едва красная макушка солнца показалась над краем моря, как протрубил сигнал пробуждения и команда галеры, наскоро умывшись и позавтракав, принялась за работу. Судно готовилось к отплытию, и дел было много. К борту то и дело подходили шлюпки с других судов каравана, лоцманы о чем-то перекрикивались с капитаном и отбывали, не задерживаясь. Все это не касалось детей, у них была своя задача, у экипажа была своя.
Люк, ведущий в нижний трюм, открыли и мальчишки, черпая воду за бортом, носили ее ведрами и сливали в деревянную бадью, которую старшие подростки во главе с Буцином опускали на веревке вниз. Смрад, который ударил в нос Славиуса, когда он принес свое первое ведро, едва не свалил его с ног. Запах человеческих испарений и нечистот от без малого сотни людей, находящихся в замкнутом пространстве, был почти осязаем на ощупь. Каким образом гребцы не только дышали, но еще и тяжко работали в таком зловонии, было трудно понять.
Воду по утрам подавали в трюм, чтобы смыть нечистоты за борт. Чтобы избежать попыток побега, все клюзы в гребном трюме были наглухо заделаны. В отверстия для весел воды было не зачерпнуть, поэтому то и подавали воду сверху, с палубы. В той же бадье в проем опустили еду, куски грубого хлеба и полусырого мяса – закованным в железо гребцам требовалась сытная еда. Бадья была на все случаи, потому что в ней же подали в трюм и воду для питья.
